А вот текст:
----------------
Культура как всеобъемлющее явление

Когда мы говорим «культура», то привычно подразумеваем сферу искусства, народное творчество, музейное и библиотечное дело. Однако, на самом деле культура – гораздо более широкое понятие. Следует говорить о поведенческой культуре и культуре потребления, о политической и правовой культуре, культуре межличностного общения, этических нормах, культуре деловых отношений, культуре сочетания индивидуального и коллективного, культуре производства, технологической культуре, культуре взаимоотношений человека и государства, общества и власти. Фактически, культура – всеобъемлющее явление. Она проникает во все сферы жизни общества. Этот феномен охватывает все, что создано руками и умом человека, что появилось в процессе эволюции. Язык, бытующие в обществе идеи, традиции, материальные предметы, которые окружают нас – все это проявления культуры. Включая само общество и государство.
Культура имеет биологическую основу. Как отметил в ходе публичной лекции, прочитанной в апреле в Санкт-Петербурге, известный генетик, академик РАН Сергей Инге-Вечтомов, одним из важнейших выводов из теории эволюции в XX веке стало положение о том, что человек как биологический вид практически закончил свою эволюцию, поскольку отбор в человеческом обществе утратил роль основного фактора, ответственного за образование новых форм и выбраковку вредных мутаций. Эволюция человека происходит в социальной сфере, и решающая роль при этом принадлежит механизму, который называют «сигнальной наследственностью», она же – негенетическая преемственность или просто – культура. Основой сигнальной наследственности служит обучение и передача опыта следующим поколениям. Этот механизм известен и у животных, но только у человека он достиг подлинного совершенства.
Ученые достаточно давно установили, что нет интеллектуального неравенства, связанного с национальной или даже с расовой принадлежностью – все зависит от социально-культурного развития: от воспитания и образования. (Любопытный пример: в 1938 году французская научная экспедиция обнаружила в Парагвае очень древнее и примитивное племя, которое при виде пришельцев разбежалось, оставив у костра полуторагодовалую девочку. Антропологи подобрали ее, привезли в Париж, и она, по сути родившаяся в каменном веке, выросла настоящей парижанкой, абсолютно адаптированной к европейскому образу жизни, владеющей тремя языками).
Можно говорить о культуре применительно к человечеству и о культуре отдельных народов. Национальные особенности связаны с культурными отличиями. Именно они определяют повседневную ткань жизни разных народов. А значит, и непохожесть того, как «устроено» будничное существование жителей Китая и, например, Бразилии, жителей Дании и Пакистана.
Культура определяет менталитет народа – систему приоритетов и ценностей. Кроме того, культура воспроизводит саму себя, прежде всего в тех сферах, которые непосредственно связаны с человеческим существованием, повседневной жизнью, и потому является воплощением консерватизма. Именно по этой причине изменение менталитета – трудный и длительный процесс.

Несмотря на различия между народами, порой весьма значительные, существует и то, что объединяет отдельные народы. К примеру, обычаи и традиции народов Западной Европы очень разнятся между собой, но есть многое, что объединяет их культуры – законопослушность, высокая поведенческая культура, такие отношения государства и человека, при которых во главу всего ставится человек. И многое другое. Именно это позволяет говорить о западной цивилизации, к которой, впрочем, относится и Северная Америка.
Поскольку в Западной Европе и в Северной Америке распространены разные христианские конфессии – католицизм, различные формы протестантизма, включая англиканство, – можно говорить об определяющей роли христианства и, соответственно, о христианской цивилизации. Хотя, строго говоря, она должна охватывать большее число стран, чем западная цивилизация. (Самюэль Хантингтон ввел понятие иудео-христианской цивилизации, имея в виду, что ее основа – Ветхий завет. Но, хотя этическая основа христианской цивилизации позаимствована у евреев, еврейскую цивилизацию следует считать самостоятельной). Кроме того, можно говорить о мусульманской, индуистской, китайской, буддийской и ряде других цивилизаций. За каждой из них – своя история, свои культурные особенности и отличия.
Культура, будучи всеобъемлющим, фундаментальным явлением, диктует нашу жизнь на бытовом уровне. Но только ли на бытовом? Культура определяет экономику и политику. Они – производные от культуры. Именно так, а не наоборот. (Примечательно, что Михаил Ходорковский в письме, опубликованном в «Новой газете» № 43 от 10-13.05.07 отметил: «Ведь мы живем в очень конкурентном мире, а современная конкуренция идет именно в области культуры (в широком смысле этого слова). Экономика же и уж тем более политика – лишь производные от конкурентоспособности культуры.»).

Западноевропейская культура

Западная цивилизация, обеспечившая бурное развитие науки с XVII века, добившаяся в XIX-XX веках наибольших успехов в экономике, промышленном производстве, целиком зиждется на особом типе культуры, исторически возникшем в Западной Европе в средние века. За последние столетия он пережил социальную модернизацию. Современную западноевропейскую или западную культуру отличают приоритет рационального мышления, индивидуализм, ориентация на социальный успех, приверженность к демократическим ценностям: свободе слова, свободе личности и так далее.
Развитие западной цивилизации неразрывно связано со становлением либеральной демократии, основные постулаты которой уже привычны нам: все люди рождаются равными и свободными; никто не имеет права отнимать у человека то, что дал ему Творец – жизнь и свободу выбора; общество должно быть устроено таким образом, чтобы никто никогда не был стеснен в осуществлении этих неотъемлемых прав человека. Если государство ради своих целей лишает граждан жизни или силой навязывает им свою волю, оно – дьявольское орудие, какими бы благими намерениями ни оправдывали свои дела тираны.
Индустриальный подъем в Англии, начавшийся еще в XVIII столетии, показал, что свобода личности и равенство всех перед законом не только оправданы морально, но и чрезвычайно полезны для общества. В массовом сознании все прочнее укоренялись убеждения, что права и свободы личности священны и неприкосновенны, что они более значимы, чем любые интересы общества и государства.
Отечественный мыслитель Петр Чаадаев в первом из своих «Философских писем» (1829 г.) писал:
«Народы Европы имеют общее лицо, семейное сходство. Несмотря на их разделение на ветви латинскую и тевтонскую, на южан и северян, существует общая связь, соединяющая их всех в одно целое, явная для всякого, кто углубится в их общую историю. Вы знаете, что еще сравнительно недавно вся Европа носила название Христианского мира, и слово это значилось в публичном праве. Помимо общего всем характера, каждый из народов этих имеет свой особый характер, но все это только история и традиция. Они составляют идейное наследие этих народов. А каждый отдельный человек обладает своей долей общего наследства, без труда, без напряжения подбирает в жизни рассеянные в обществе знания и пользуется ими. Проведите параллель с тем, что делается у нас, и судите сами, какие элементарные идеи мы можем почерпнуть в повседневном обиходе, чтобы ими так или иначе воспользоваться для руководства в жизни? И заметьте, что речь идет здесь не об учености, не о чтении, не о чем-то литературном или научном, а просто о соприкосновении сознаний, о мыслях, которые охватывают ребенка в колыбели, окружают его среди игр, которые нашептывает, лаская, его мать, о тех, которые в форме различных чувств проникают до мозга его костей вместе с воздухом, которым он дышит, и которые образуют его нравственную природу ранее выхода в свет и появления в обществе. Хотите знать, что это за мысли? Это мысли о долге, справедливости, праве, порядке. Они происходят от тех самых событий, которые создали там общество, они образуют составные элементы социального мира тех стран. Вот она, атмосфера Запада, это нечто большее, чем история или психология, это физиология европейского человека.» Очень точная характеристика, данная почти сто восемьдесят лет назад.

Толерантность является отличительной чертой западной культуры: безоговорочное признание наличия разных мнений, умение считаться с чужим мнением, готовность к диалогу, веротерпимость, отрицание за кем бы то ни было монополии на истину. Толерантность – крайне важное качество для постиндустриального общества.
Наряду с западной можно говорить и о более широкой европейской цивилизации, поскольку при всех отличиях, которые существуют между Западной и Восточной Европой, определенно присутствует то, что их роднит. (Впрочем, такие страны, как Чехия, Словакия, Венгрия по своей культуре ближе к странам Западной Европы в силу того, как происходило формирование их культуры в Средние века).
Ганс Майер в статье «Европейская культура: фантом или реальность?» («Вестник Европы», № 12 за 2004 г.) отмечает: «Несомненно, Европа во многом послужила испытательным полигоном для современного мира. Многие рациональные структуры глобального единого мира – европейского происхождения. Властное отношение человека к природе, переход от охранительной агрикультуры к деятельности по сознательному изменению и выведению новых форм, развитие торговли на широких пространствах, техники, серийного производства, возникновение научной культуры, как и культуры памяти, – все это европейские достижения.»
Европейская культура формировалась длительное время под воздействием множества факторов.
Согласно Гансу Майеру: «… европейской считается такая манера жизни, которую определяют подвижные, изобретательные, приспосабливающиеся к новым условиям люди, определяет радость открытий и рациональное отношение к миру; это образ жизни, для которого индивидуальность значит больше, чем масса, а свобода – больше, чем власть.
Внешние условия Европы, а в еще большей степени внутренняя установка европейцев приводили к тому, что Европа постоянно сопротивлялась чужим попыткам определять ее жизнь, подчинить внешней силе. На протяжении столетий она успешно отражала попытки многочисленных завоевателей с Востока и Юго-Востока (персов, гуннов, монголов, турок). Однако и гегемонистские тенденции в самой Европе никогда не были долговечными: это касается как попыток создания габсбургской империи в XVI веке, а также более поздних устремлений Людовика XIV, французской революции и Наполеона, не говоря уже о химерических державах Муссолини, Гитлера и Сталина в ХХ веке. Римская империя и ее продолжение силами франков, а затем немцев в Священной Римской империи смогли оставить длительный след в истории лишь постольку, поскольку им удалось создать не просто аппарат власти, но и правовые структуры, а также цивилизованные формы жизни. Мир европейских государств всегда был более плюралистичен и разнообразен, чем мир соседей: византийцев, монголов, османских турок и великоруссов. Наряду с большими державами и нациями в европейской политической структуре постоянно присутствовали малые страны, города-государства, федеративные образования. Пространственная ограниченность – типичный признак европейской жизни.»
Замечание о пространственной ограниченности весьма существенное. В этой связи интересно привести слова историка Оскара Халецкого, написанные еще в пятидесятых годах: «Все колоссальное и унифицированное безусловно не является европейским, в этом и заключена тайна всей утонченности и своеобразия европейской цивилизации.»
Это отчасти объясняет, почему, говоря о европейской цивилизации, не следует включать в нее обе страны, частично расположенные в Европе – Россию и Турцию. Но дело вовсе не в географических особенностях. Однако, причины в каждом случае свои.

Причастность к европейской цивилизации, предполагая совпадение базовых ценностей, отнюдь не отменяет культурного многообразия. Вот что отмечал Матиас Греффрат (журнал «Christ in der Gegenwart», 03.12.2000): «По крайней мере, до недавнего времени сила капитализма в Европе оставалась укрощенной, а культурное многообразие не противоречило социальному равенству. Чистота наших городов с их бассейнами и концертными залами, красота наших деревень, регулярность обеспечения водой, движения транспорта и уборки мусора, доступность бесплатного образования – все, что для нас является само собой разумеющимся, в Африке, Азии и даже в значительных частях Северной Америки представляется утопией.»
Особая роль либерализма и либеральной демократии в появлении экономически процветающих стран, а если брать шире, в развитии человечества нашла свое отражение в ведении понятия либеральная цивилизация. Ныне она охватывает достаточно большое число стран.
Известный философ Александр Ахиезер в объемном труде «Россия: критика исторического опыта», вышедшем в 1998 году, писал: «Развитие либеральной цивилизации совпадает с формированием первой универсальной культуры человечества, которая оказалась сильнее всех мировых религий по своей массовости, широте и глубине охвата, по своей способности превращаться в основу не только церкви, но и государства. Эта культура носит плюралистический, диалогический характер, позволяя одновременно культивировать и исторически сложившиеся культуры, т. е. сохранять самобытность, разнообразие культур. Она носит динамичный характер, имеет тенденцию опираться на науку. Эта культура во многом позволила либеральной цивилизации в конечном итоге неуклонно повышать уровень сложных решений, затрагивающих судьбы стран и человечества, оставляя позади жалкие потуги провинциальных и невежественных лидеров России решать судьбы стран и народов.»

Особенности российской культуры

Со времен Петра Первого Россия тяготеет к западной цивилизации. Но при этом так и не смогла за прошедшие столетия преодолеть последствий татаро-монгольского нашествия. Мы оказались меж двух цивилизаций, мы тешим себя мыслью, что играем роль моста между Европой и Азией, но из нескольких возможных вариантов евразийства мы получили наименее оптимальный. Мы не восприняли ни азиатского прилежания, ни основных составляющих европейских традиций, например, законопослушности.
Петр Чаадаев так высказался на этот счет в первом из «Философских писем»:
«… раскинувшись между двух великих делений мира, между Востоком и Западом, опираясь одним локтем на Китай, другим на Германию, мы должны бы были сочетать в себе два великих начала духовной природы – воображение и разум, и объединить в нашей цивилизации историю всего земного шара. Не эту роль предоставило нам провидение. Напротив, оно как будто совсем не занималось нашей судьбой. Отказывая нам в своем благодетельном воздействии на человеческий разум, оно предоставило нас всецело самим себе, не пожелало ни в чем вмешиваться в наши дела, не пожелало ни чему нас научить. Опыт времен для нас не существует. Века и поколения протекли для нас бесплодно. Глядя на нас, можно сказать, что по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения и из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь.
Удивительное дело! Даже в области той науки, которая все охватывает, наша история ни с чем не связана, ничего не объясняет, ничего не доказывает. Если бы орды варваров, потрясших мир, не прошли прежде нашествия на Запад по нашей стране, мы едва были бы главой для всемирной истории. Чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера.» Приговор, вынесенный Чаадаевым, чрезмерный, жестокий, но вполне обоснованный. Его правоту доказали многие последующие события отечественной истории.
Не стоит забывать, что Российская империя, а позднее – СССР, были вместилищем очень разных народов с весьма отличающимися культурами. Александр Ахиезер писал в 1991 году: «Глубокое разнообразие народов, населяющих страну, столь велико, что они находятся фактически в разных цивилизациях. Одни из них в культурном отношении уже перешли границу либеральной суперцивилизации, тогда как другие находятся на дофеодальной стадии.» Это глубокое разнообразие народов сохранилось и в современной России. Достаточно упомянуть Северный Кавказ. Впрочем, даже в российской глубинке мы сталкиваемся с далекой от либеральной цивилизацией.
То, что в Российской империи комфортно уживались православные и мусульмане – вторая по численности конфессия – не только в городах, но и в сельской местности – следствие не столько высокой толерантности населения, сколько не слишком существенного отличия культуры русских и татар, башкир, народов Средней Азии.
Ситуация с культурой в современной России весьма специфическая. Наряду со всемирно признанным искусством мы имеем крайне низкий уровень поведенческой культуры, культуры производства, технологической культуры, культуры общения, культуры деловых отношений, политической и правовой культуры. Это самым непосредственным образом сказывается на уровне благосостояния и условиях жизни граждан.

Те, кто бывали в странах Западной Европы или Северной Америке, знают, как там чисто на улицах – в межсезонье или после сильного дождя невозможно испачкать обувь. А у нас нет никакой возможности сохранить в чистоте свои туфли, ботинки, сапоги даже в центре Москвы. Даже там грязь неминуемо настигнет любого, кто ступил на асфальт. Что уж говорить про другие города, расположенные в разных частях России, про небольшие населенные пункты, в которых и сейчас не все улицы заасфальтированы.
О наших дорогах лучше вообще не вспоминать. Это – давняя и неискоренимая беда России. Когда смотришь на идеальные немецкие автобаны или скоростные североамериканские трассы, невольно задаешься вопросом: неужели мы так не можем? Судя по тому, что ситуация не меняется многие десятилетия, вывод один: не можем. Все время что-то мешает.
Многие из тех россиян, кто постарше, бывали в Прибалтике во времена СССР. Всякий из них, кто попадал в литовскую, латвийскую или эстонскую провинцию, находил в небольших городках чистенькие здания и ухоженные газоны. Это сильно разнилось с тем, что в советские времена имело место в России, что, за редким исключением, сохранилось по сей день: облезлые здания с запущенными подъездами, чахлые, вытоптанные газоны. Нам так привычнее, понятнее.
Мы знаем, как предупредительны и доброжелательны водители в Западной Европе или США к пешеходам. Если для пешеходов горит зеленый, никто не поедет. Но даже если замешкается человек или по невнимательности пойдет на красный, все равно все будут стоять как вкопанные – пешеходу приоритет. У нас все наоборот. Даже того, кто идет по «зебре» на зеленый свет, норовят задавить. У нас позволяют себе ездить по тротуарам, заставляя пешеходов отскакивать в панике в разные стороны, гнать по встречной, рискуя устроить лобовое столкновение, нещадно подрезать. У нас ничего не стоит «запереть» надолго чужую машину. А пешеходы? Наш пешеход плевать хотел на всяческие правила дорожного движения, он создает опасность своей жизни в любом доступном для езды месте.
Как ведут себя отечественные начальники по отношению к подчиненным? Поговорка: «Я – начальник, ты – дурак» родилась отнюдь не случайно. Это влияние Азии. В итоге у нас не любят умных и талантливых подчиненных, а на Западе гордятся ими. У нас чаще всего залогом карьерного роста является личная преданность, на Западе – умение решать возникающие проблемы.
Нашу поведенческую культуру отличает еще одно качество, которое с точки зрения европейской цивилизации является серьезным изъяном – отсутствие терпимости у подавляющей части общества. Наша нетерпимость к чужому мнению, неумение находить компромиссы в сложных ситуациях общеизвестны. Это, прежде всего, наследие советского тоталитарного периода, преследовавшего несогласных, подавлявшего даже намек на возможность другой точки зрения. Но истоки этого явления уходят в более далекое прошлое, к общинному сознанию. Община осуждала и отторгала тех, кто отличался от некого «усредненного значения», в том числе наиболее трудолюбивых, работящих. Не случайно ее последовательным противником был реформатор Петр Столыпин.

Хамство исстари является неотъемлемой частью нашей жизни. С хамством сталкивается каждый, кто вынужден обращаться в органы власти и различные учреждения, кто в силу тех или иных причин сталкивается с правоохранительными органами. Хамство процветает во многих семьях, отличает наши взаимоотношения с соседями, выплескивается на улицы. Частенько мы недоброжелательны друг к другу. В общественном транспорте вызывают удивление те, кто уступает место пожилым, инвалидам, беременным женщинам. Необязательность, нечестность, неаккуратность, надежда на авось – тоже непременные спутники российской действительности.
Все это специфика нашей культуры межличностного общения, деловых отношений, поведенческой культуры. Она в полной мере определяет нашу «самость». Но есть сфера, в которой мы проявляем себя наиболее ярким образом – отношение к Закону.
Есть вещи, которые на первый взгляд не кажутся значительными, но в действительности играют определяющую роль. К таким вещам относится уважение к Закону и производная от этого уважения – законопослушность.
Благополучие экономически развитых стран стоит на уважении к Закону. Это – фундамент. Ибо «игра по единым правилам» необходима во всех сферах деятельности: в экономике, в политике, в социальной сфере, межличностных отношениях. Разумеется, и в упомянутых странах встречаются нечестные люди, но таковых гораздо меньше, чем тех, кто уважает Закон. Цивилизованность определяется полнотой системы законов и уровнем законопослушности. Последняя – важная составляющая культуры.
Уважение к Закону предполагает иные, непривычные для нас взаимоотношения государства и человека. Если немец или американец доносит на соседа, живущего не по средствам или нарушающего правила дорожного движения, он вовсе не «стучит», не занимается постыдным делом, он помогает государству исполнять закон. А исполнение закона он воспринимает как благо, поскольку это делает жизнь предсказуемой во всех мыслимых случаях.
Россия никогда не жила по законам. Исстари у нас правил не закон, а облеченные властью чиновники. Это и сейчас наша повседневность, давно ставшая культурной нормой: мы к ней привыкли и ревниво оберегаем подобную «самобытность». В Российской империи хозяевами жизни были столоначальники, при большевиках – иерархия секретарей КПСС. Сейчас – всевозможные чиновники, от муниципальных до федеральных.
Мы горды тем, что стараемся жить по справедливости, хотя цивилизованный мир давно знает, что там, где живут по справедливости, правит произвол. Потому что представление о справедливости у каждого свое и часто зависит от конкретных условий и действующих лиц. И всегда оказывается, что прав тот, у кого больше прав. На том и кончается справедливость. Именно отсюда идет: «Закон, что дышло, куда повернул – туда и вышло». Это из прошлого. А вот современное: «Закон, что телеграфный столб: перешагнуть нельзя, но обойти можно». Это наши исконные народные мудрости: законы нас интересуют с точки зрения, как бы их обойти, и потому более ста пятидесяти лет назад было замечено великим сатириком Салтыковым-Щедриным, что «Суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения». Ведь в правоохранительных органах те же самые россияне, а они твердо убеждены, что если нельзя, но очень хочется, то можно. Мы уверены, что так лучше. Чего же тогда удивляться, что коррупция захватила все уровни власти, приняв невероятнее размеры, что матерые преступники уходят от наказания даже за самые тяжкие преступления, а уйма невинных оказывается в тюрьме. Увы, ровным счетом ничего в России не изменилось за два столетия.
Можно объяснять все российской спецификой, нашей национальной особенностью, исключительностью. Но с точки зрения западной цивилизации это – признак бескультурья. И повод для беспокойства. Современный мир быстро меняется, а наш повсеместный, заскорузлый правовой нигилизм не пускает нас в цивилизованное пространство, консервирует нашу отсталость.
Речь не о том, чтобы подражать Западу. Речь о том, чтобы создать условия для успешного развития страны, для устранения того, что мешает нам двигаться вперед. Правовой нигилизм – не лучшая особенность нашей культуры. Постоянно преступая закон, пусть даже по пустякам, снисходительно относясь к нарушению закона другими, мы обрекаем себя, по меньшей мере, на неудобства. Когда навстречу прямо по тротуару едет на приличной скорости автомобиль, заставляя пешеходов отскакивать в сторону – это не только хамство, но и наплевательское отношение к закону. Когда в спорных ситуациях оказывается прав тот, кто богаче или сильнее – и это следствие пренебрежения законом.

Жизнь наказывает нас за неуважение к закону. И не только при переходе улицы в неположенном месте. Если для нас закон, что дышло, то для облеченного хоть какой-то властью чиновника тем более. Именно потому любая власть, даже на местном уровне, преступает закон себе в угоду. Именно потому мы беззащитны перед преступным миром: разве не помогают ему коррумпированные работники правоохранительных органов? И как заниматься бизнесом, когда нельзя доверять партнерам, коллегам, поставщикам? Уровень взаимного доверия в благополучных странах Европы равен 80-90%. Когда во времена Великой депрессии в США он упал до 44%, это было воспринято как национальная катастрофа. У нас этот показатель около 30%.
Когда большая часть общества поступает сообразно законам, жить не так ярко, интересно, как мы привыкли, зато надежно – всегда знаешь, на что рассчитывать. Предсказуемость дорогого стоит.
Говоря об особенностях российской культуры, нельзя не вспомнить выдающегося философа Ивана Ильина с его циклом лекций «Сущность и своеобразие русской культуры». Согласно Ильину главная особенность русской культуры в «свободном созерцании сердцем», а русская душа «прежде всего есть дитя чувства и созерцания. Ее культуротворящий акт суть сердечное въдение и религиозно совестливый порыв». Любящее, спокойно-радостное сердце задает меру русскому искусству и культуре вообще, «собирает» человека и возвышает его, а страсти, наоборот, «разбивают человека на части, связывают его с пустым множеством недосягаемых вещей и жизненных содержаний: это бесплодная игра сонмища маленьких блуждающих огней, сливающихся в одно большое блуждающее пламя, которое сжигает и истощает человека. Тусклым и жалким опускается он на дно, ничего не достигнув».
Как отмечает Ильин, спокойно-радостному созерцанию божественного в мире сопутствует боль за все человеческое. Мировая скорбь – вечная тема всей русской культуры. Такая двойственность отражает коренную двойственность бытия, в котором божественное страдает за человеческое и стремится его спасти.
Ильин делал вывод, что открытое сердце вызывало эмоциональный тип поведения: русский «постоянно стремится самому себе или кому-нибудь раскрыть свою душу, он хочет интимности, доверия и теплых отношений, преодоления условностей, обмена мыслями о важнейшем в собственной жизни и в белом свете». Это свойство характера оборачивалось тем, что русские, усевшись где-нибудь в трактире или на завалинке, сразу начинали толковать о мировых вопросах как о чем-то сугубо личном.
Указание на роль сердца как центрального «органа» русской культуры содержит в себе важный момент противопоставления Западу, где, как подчеркивает Ильин, много холодной рассудительности, формализма, где сердечные порывы скованы моралью и внешней лояльностью.

Высказывания Ивана Ильина служат лишним подтверждением тому, что русский народ отличает эмоциональный подход к действительности, к жизни, тогда как в Европе превалирует рациональный подход. Фактически Ильин обосновывает правомочность подобного отношения к жизни. Однако русский иррационализм хорош, наверно, для писателей, поэтов, художников, но плох для народа, который должен обустроить свою страну, обеспечить себе достойную жизнь.

Любопытно, что 71% процент россиян не считает себя европейцами, только 20% полагают, что Россия относится к европейской культуре. Почти треть опрошенных думает, что западная культура и демократия не годятся России, а еще 12% уверены, что демократия для России губительна. Таковы результаты февральского исследования, которое провел Аналитический центр Юрия Левады «Левада-центр». Вместе с тем, проведенный «Левада-центром» в апреле опрос показал, что 50% респондентов хотят, чтобы Россия в будущем стала такой же, как развитые западные страны, 25% респондентов хотят видеть Россию такой, как она была во времена СССР, 4% хотят видеть Россию такой, как она была до 1917 года, и 10% устраивает нынешнее положение вещей.